СЕТИслог

Наши сети притащили мертвеца

Рубиновый глаз закатывался за подрагивающее веко горизонта. С реки потянуло холодом, и Пашка поёжился. Он сонно наблюдал, как старик сматывает сеть. Узловатые, словно какие-нибудь  коренья, пальцы ловко цепляли зелёные нити и набрасывали петли на нос пришвартованной лодки. Татуировка в виде солнечного диска то выглядывала из-под рукава телогрейки, то вновь закатывалась в морщинистую тьму.

- Да-а, - протянул старик, мотнув головой, - вот баба-то нынче пошла… И где ж ты такую откопал?

Пашка пожал плечами.

- В сети познакомились.

Старик какое-то время молчал, а размеренные движения его рук чуть замедлились.

- Паучиха что ли? – он вдруг сипло рассмеялся.

- Да не. В интернете.

- Гдесь?

- В общем, по переписке, - выдохнул Пашка.

- Вот те на. Так ведь письмами в гроб не загонишь. Поди ж встречались апосля?

Отвечать не очень хотелось. Пашка начинал замерзать, а наплывающая с востока тьма пробуждала необъяснимую тревогу. Казалось, что это его хрупкий мирок накрывают тяжёлой крышкой. И первые колючие звёзды вострились в неё гвоздями.

Ему хотелось обратиться к старику по имени, раз уж беседа принимала такие обороты, да к тому же старик представлялся. Но сначала он не разобрал, а теперь и вовсе позабыл – то ли Харон, то ли Харитон… чёрт те знает.

- Да понимаете, запала сразу в самое вот сюда, - Пашка приложил кулак к груди, - как мыслями похожи, как отвечает прямо, и фотография её… из пены морской. Контакт, ядрён-батон! Переписывались. Неделю, две, месяц… встретимся? встретимся. Решено – значит заладилось. Где? В клуб пойдём вместе, в субботу. А по набережной весна, черёмухой веет, огоньки по воде, в воздухе сказка разлитая – бери не хочу. Вот я, идиот, и попёрся.

На другом берегу реки ударил колокол. Но ударил всего раз, прервавшись. И затем все звуки исчезли, словно кто выпил их из воздуха. Не слыхать было даже плеска сети, вытягиваемой из чёрной воды. Мир онемел.

- А там, в клубе, - продолжал Пашка в тишине, - всё как обычно -  подпитый, охмурённый. Совсем расслабился. Давай приставать, в наглую. И вот как раз тут появляется этот… и не один, а с компанией. Я, говорит, муж её, а ты, сука - покойник.

Пашка остановился, начал ждать реакции. Но старик слушал молча, как и весь мир вокруг. Хмурый, как уголь и молчащий.

- Развод, чё… Киданула меня подруженька. Вот те и контакт! Открываю глаза на улице уже. Не глаза даже, а глаз. Как мочили, как по карманам шарили – уже не чувствовал даже. Только бы, думаю, дыхание не потерять. Только бы дальше вдох-выдох. Чтобы сердце билось. Потом опять в темноту. А там раз, и вижу камень мостовой, гранит, и волны под мостом, и тащат куда-то. А пошевелиться не могу. Ну а дальше сами знаете.

Звуки начали возвращаться в мир. Но совсем другие, изменённые. С укрытой туманом долины на том берегу доносились то ли песни, то ли плач с причитаньями, а иногда казалось, что овцы блеют. Колокол трещал медным тазом, дробясь на воронье карканье. И фоном всему было приглушённое бурление.

Старик перевёл взгляд с убранной в кольца сети на Пашку и невесело подмигнул.

- С кем не бывает.

- А ч-ч-чего не бывает? - сглотнул тот.

- Паутина, Павка, по всему миру честному растёт. И всегда она была, токмо формы у ней разные. Сети-соты, да бабьи красоты…

Он поднял руку и стянул с его уха ленточку тины.

- Ты вот чего. Подымайся давай, хватит лалы водить, порась.

Оба встали: старик рывками и кряхтя, Пашка – растерянно шатаясь. Сумерки сопели туманами и острым речным запахом. Старик взошёл на лодку и взял весло.

- Обол давай сюды.

Пашка посмотрел вопросительно. Старик нетерпеливо сплюнул на илистый берег, вскинул подбородок и щёлкнул пальцем по горлу.

- А, да-да, я ж и забыл.

С одной стороны покидать этот берег Пашке совсем не хотелось. Пусть он и превратился вдруг во мрачную лощину, а всё же оставался родным. Но что-то внутри подсказывало, что воли его тут никто спрашивать не станет, и путь указан ясно.

Пашка наморщился, полез пальцами в рот и выудил из-под языка маленькую монетку. Он протянул её старику, и тот кивнул в сторону кормы. Пашкины кеды оставили вмятины в пенящемся иле, окрасились в бурую зелень. Он согнулся и, неуклюже ступая по дощатому днищу, пробрался к корме.

Под перекладиной скамьи лежала скрученная сеть. В ней что-то копошилось, что-то пыталось вернуться в воду, тихонько хлюпало.

- Ну, поплыли, что ли?

- Эх, - Пашка свесил голову, - поплыли, значит.

И в плавном круге отразилось весло. А на том берегу сгущался туман, и лампадки мутнели сквозь него, встречая.